Смотритель маяка

Из книги “Oльxoн – моя родина”. Глава 6.

Автор: Каплина З. И.

На одной из оконечностей о. Ольхон, прилегающей к проливу Ольхонские ворота, есть мыс под названием Кобылья голова, — скалистый островок, отделенный от основной части мыса несколькими метрами воды. По преданию, в этой части мыса, в древние времена был найден череп коня. Отсюда и название.
Еще в подростковом возрасте я слышала от взрослых (в частности, от своей матери Анисьи Константиновны) о том, что на этом мысе раньше стоял дом смотрителя маяка, в котором он жил с женой и дочерью. Через водный проток был проложен мостик на основную часть мыса. Забегая вперед, скажу, что с этого мостика оборвалась и погибла дочь смотрителя. Матрона, молоденькая девчушка.
История о «маячнике» (как называли в рассказах его местные жители – семисосенцы) относится еще к 80-90-м годам 19 века. Говорили, что Ицкович Григорий был поляк. Как попал на о. Ольхон – неизвестно. Возможно, он был участником польского восстания против русского правления в Польше и был сослан с другими участниками в Восточную Сибирь на поселение. С возрастом я узнала больше сведений о семье Ицкович и даже больше о его жене Екатерине Дмитриевне, происходившей родом из нижнеангарских купцов, пережившей своего мужа на много лет.
Рассказывали о том, что, когда вскрывался лёд на Байкале (в конце мая, начале июня), из Иркутска отправлялся пароход с командой, проверяющей устанавливающей маяки на побережье Байкала, в том числе и на о. Ольхон.
Вся команда останавливалась у Ицковича на Кобыльей голове. Хозяева жили зажиточно, были хлебосольны. Говорили, что в их доме еда подавалась позолоченной и серебряной по-суде, в фарфоре. Салфетки для гостей были только матерчатые и выбрасывались после одного использования. Было известно, что после гибели дочери Матроны, 13 лет, был выкопан в скалистой земле на кладбище склеп, чего ни до, ни после этого у местных жителей не было принято. Гроб с телом дочери был помещен в склепе. Через несколько лет Екатерина Дмитриевна поставила сюда же и гроб с телом мужа Григория. Возможно, что и для себя она думала приготовить здесь место. Однако жизнь распорядилась по-другому.
Надо сказать, что у нас в доме была интересная фотография, свидетельствовавшая о хозяевах дом на Кобыльей голове. Я в детстве часто разглядывала это фото, ведь на нем были люди в необычной для нашего времени одежде, представители давнего времени. На небольшом снимке мужчина, женщина и девочка-подросток. Представьте себе: мужчина средних лет, высокий, стройный, чем-то похожий на партийного деятеля СССР В. Молотова. Гладко приглаженные волосы на пробор, белая манишка с галстуком-бабочкой, жилет, смокинг, узкие со стрелками брюки, из кармашка жилетки – широкая цепочка к карманным часам. Рядом – женщина в длинном платье в полоску, расширенном к низу. Пышные рукава сужены к запястьям. Волнистые волосы собраны в прическу. За руку она держит смущенно улыбающуюся девочку-подростка, одетую в короткую клетчатую юбку и блузку с рюшами. На ногах высокие ботинки. Позднее у нас появилось еще одно фото, связанное с жителями Кобыльей головы: две женщины в длинных платьях сидят на гнутых венских стульях. У их ног, опираясь на локти, лежат два парня, одетые в косоворотки. За женщинами стоят мужчины -четверо или пятеро.
К сожалению, после смерти нашей матери фотографии были утеряны. Из разговоров с бывшими жителями улуса Семь Сосен – Орловой М.Н., Гуралёвой В.Н., Рудых Е.И. узнали, что после смерти мужа Григория его жена решила перевезти дом с Кобыльей головы в улус Нуры – за несколько километров. Слишком тяжело, оставшись в одиночестве, переносила она потерю близких. Были разобраны хозяйственные постройки, находившиеся на основной части мыса. Вместе с маяком Ицкевичи обслуживали и метеостанцию, о которой упоминается в статье «СМ Номер один», №210, посвященной 100-летию крушения парохода «Сталинградец» (в 1901г.), когда погибли более 200 человек, попавших в штормовой ветер: «фотограф с неспешностью снял всё…. И обледенелую Кобылью голову с метеостанцией наверху, на все 20 саженей». Позднее метео-станция находилась на РПП Ташкай, в бухте Загли. В Нурах Екатерина Дмитриевна впоследствии осталась одна (остальные дома были перенесены в другие улусы). Говорили, что у неё было много дров – осиновых и березовых, перевезенных еще с Кобыльей головы. Ходили слухи, что в этих дровах она прятала золотые деньги, посуду. Некоторые любопытные люди так хотели поживиться, что поленницы дров не один раз разбирались до самого основания.
Моя бывшая коллега по больнице Непомнящих В.В, рассказывала, что Екатерина Дмитриевна дружила с их семьёй и её иногда привозили на коне в Ташкай помыться в бане. И еще она была глубоко верующим человеком. Весь передний угол её дома был занят иконостасом с иконами в блестящих окладах. Потом они все исчезли. С кем попало, она не общалась, разговаривала с людьми, но была недоверчива. Может быть, на неё подействовало то, что через несколько лет после смерти мужа, в склеп с гробами её дочери и мужа, проникли через вход грабители: на золотые украшения, которые были на покойниках (в частности, большие золотые часы мужа) позарились двое мужчин. Что их на это подвигло? Может быть нужда, а может и жадность. У обоих были многодетные семьи. Говорили, что Екатерина Дмитриевна прокляла воров (или их судьба такая была?). Но многие из детей в этих семьях погибли или умерли от тяжелых болезней (по рассказам). Один из мужчин был арестован в 1937 году по другому делу. Больше он к родным не вернулся. Екатерина Дмитриевна положила своему Гринечке (как она его ласково называла) другие часы, но уже простые. Склеп она велела замуровать, чтобы никто больше не нарушал покой дорогих ей людей.
Моя бывшая соседка Вера Николаевна рассказывала, что часто помогала Екатерине Дмитриевне в уборке по дому. Однажды, после побелки та уговорила девушку ночевать. Ночью с потолка избы стали раздаваться крики, вой, стук. Испуганная Вера ночью убежала домой в Семисосны. Между прочим, дом с «привидениями» был потом (по слухам) в Ташкае. Возможно, это тот же дом.
В 60-х годах исполком Хужирского поселкового Совета, зная о бедственном положении уже стареющей женщины из рассказов почтальонов, принял решение перевезти её в Хужир. Для неё купили небольшой домик на Шаманке. Комиссия из депутатов поехала в Нуры. В состав комиссии от больницы входила моя подруга фельдшер Макрова В.М. Потом мне рассказывали, что Екатерина Дмитриевна наотрез отказалась ехать. Может быть, уже не доверяла никому, боялась переселения. Вид у неё был ужасный: рваный полушубок, подвязанный веревкой, седые космы волос из-под сбившегося платка, длинные грязные ногти. Пол был затоптан, давно не мыт, потолок и стены закопчены от печки. Навещали её только чабаны, пасшие овец и заходившие к ней погреться. Прожила она после этого не долго. В один из холодных дней, когда чабан пошел смотреть овец, она стала растапливать печь бензином или керосином и вспыхнула сама. Вернувшийся мужчина нашел её уже обгоревшую, не подающую признаков жизни. Где похоронена Екатерина Дмитриевна Ицкович – неизвестно. Возможно, об этом еще кто-нибудь помнит из жителей Ялги. Так закончилась жизнь обитателей Кобыльей головы.

Памятная плита могилы Матроны Ицкович на кладбище в Семи Соснах.

Но рассказ мой на этом еще не закончен. Моя соседка Вера Николаевна рассказывала, что в её бытность в улусе Семь Сосен жило много русских семей, одни вверху от дороги, другие – внизу. Выходцы из разных мест области, они между собой мало общались и даже кладбища у них были разные. Одно из этих кладбищ я видела, когда мы ездили с шефской помощью в совхоз «Ольхонский». Но ничего похожего на склеп там не было. Одна из моих коллег сказала мне, что они в очередную поездку в совхоз, побывали на старом кладбище, где увидели старые кресты, мраморные памятник со стертыми надписями на них. Когда подошла моя очередь, с коллегами ехать готовить крапиву для совхозных овец, то после окончания работы мы поехали на это кладбище. Действительно, было интересно. В центре кладбища я увидела фигурную плиту коричневого цвет из песчаника или наждачного камня. В верхней её части была ниша со старой железной дверкой. На верху плиты – блестящий металлический стержень (видимо для распятия). Позднее от Марии Николаевны Орловой я узнала, что ниша была предназначена для иконки Божией Матери (по-польски – Матка Бозка) и для свечей. На одной стороне была выдавлена надпись с еще старинной буквой «ять»:

Подъ симъ камнемъ
Покоиться прах
Отроковицы Матроны
Григорьевны Ицковичевой
Скончалась 11 августа 1913
Года на 14 году жизни.

На другой:

Одиннадцатый август
Твой день роковой
Не забудемъ
Дом могилы сырой.
Такъ рано
Внезапно лишившись тебя
Миръ праху твоему и легка земля.

Без содрогания нельзя было читать эти слова, столько боли в них было и слез.
В Хужире на кладбище еще не было памятных плит с прощальными словами. Долго мы бродили по кладбищу, осматривая камни, читая надписи. Рядом с первой плитой находились две круглые тумбы, поставленные одна на другую, одна по диаметру меньше. Были они из того же камня, что и первая плита. Площадка вокруг первой плиты была выложена большими красными кирпичами, соединенными цементом. Много было стоящих на могилах приземистых, необработанных мраморных плит. Надписи на них гласили, что здесь покоится прах рабы Божией или раба Божьего. Были и небольшие лежащие камни, белые или коричневые, в виде старинных сахарных голов. Много было старых потемневших от времени крестов. Были они с «крышами» – прибитыми к перекладинам досками защищающими кресты от дождя. На большинстве из них металлические козырьки, видимо, над распятиями (потом их уже не было). На газете «Известия» я списала слова с плиты Матронушки…

Надпись на памятной плите могилы Матроны Ицкович

Прошло с тех пор больше десяти лет, прежде чем я снова попала на это кладбище. 5 августа 2004 года я уговорила своего друга Юрия Константиновича съездить на старое кладбище. Напекла блинов, сварила кисель, взяла своего «помощника» – фотоаппарат «Олимпик» и на старом мотоцикле отправились в путь. То, что я увидела на кладбище, оставило у меня горький осадок. Стою возле плиты и не вижу той самой арки из красных больших кирпичей, под ногами взрыхленная местами земля и лежит только три красных больших кирпича со следами цемента. Нет двух больших тумб, нет и больших приземистых плит. Остались лишь только несколько белых и коричневых камней. Остатки низенькой решетчатой ограды вокруг кладбища лежат на земле. Возле плиты лежал большой деревянный крест с «домиком» и козырьком. С трудом приподнимаем этот крест, прислоняем к столбику. Я разложила на все могилы по кусочку блинов, не обошла и новую могилу, обложенную большими красными кирпичами со следами цемента, на памятнике Матронушки зажгла церковную свечку, налила киселя, прикрыв его блином, сфотографировала плиту и надписи с обеих сторон, поклонилась могиле.
В 2011 году история о «маячнике» с Кобыльей головы получила свое продолжение. Как-то разговорились об этом с дальним родственником своего отчима Белозерцева Павла Ивановича – Александром. По профессии он – «свободный художник». Его эта тема тоже интересовала. Я, что знала, рассказала ему. Решили по возможности узнать что-то о Григории Ицковиче и его семье: откуда он родом, как попал на о. Ольхон, сколько лет прожил на мысе Кобылья голова. Будучи в Иркутске, Александр обратился в областной архив с просьбой предоставить ему информацию о Гр. Ицковиче. Как официальное лицо он встретился с директором архива, которая, пообещала помочь в отыскании материала о Гр. Ицковиче. Взамен попросила, в случае положительных результатов, отправить им статью об этом из «БЗ». 16 декабря 2011 года на мой адрес пришел ответ из архива. К большому сожалению, данных о Григории Ицковиче не было – их не нашли в архиве. Директор пояснила, что если Ицкович был сослан, то данные о нем должны быть в архиве НКВД. Но, я думаю, что не в этих архивах, а в архивах Иркутской жандармерии или полиции, ведь жил он на «Кобыльей голове» еще до советской власти. А кому есть доступ в старые архивы? Пусть хотя бы эти данные о семье Ицкович будут известны. Ведь эта история нашего острова. А еще хотелось, чтобы не «проложили тропу» многочисленные туристы на это старое кладбище, не разрушили бы, не затоптали оставшееся. И, может быть, найдутся денежные средства в Хужирской поселковой администрации, чтобы соорудить ограду, пусть небольшую, вокруг старого кладбища.

Метки:  Кобылья Голова, Маяк на Ольхоне, Семь Сосен

Новые статьи

Смотритель маяка

Из книги “Oльxoн – моя родина”. Глава 6. Автор: Каплина З. И. На одной из оконечностей о. Ольхон, прилегающей к проливу...

Интерактивная карта

Идея создать интерактивную карту для острова Ольхон пришла ко мне задолго до того, как я решил сделать этот сайт. Наконец...

Oльxoн. Места силы

Горы и реки. Родники и высоты. Кто там был, не может полностью осознать меру влияния мест силы на жизнь и...

Последние комментарии

Наши партнёры

Проект "Чистые берега Байкала" Бюро экскурсий "Душа Ольхона" Компания "Источник и ресурсы"

info_avia_tours