Однажды летней ночью

Из книги “Oльxoн – моя родина”. Глава 3.

Автор: Кирильчук Л. Г.

В одну из летних ночей 1949 года в п. Хужир случился по­жар – сгорела новая, построенная года два назад, контора Ма­ло-Морского рыбозавода. В ней размещалось заводоуправле­ние. Построенная из бруса, она была самым большим зданием послевоенного времени. С одной стороны от неё стояло здание поселкового Совета (тоже из бруса), а с другой – маленький до­мик отделения связи.

С моей приятельницей, Аминой Давлетовной, вспоминаем подробности этого происшествия. Утром, после пожара, выяс­нилось, что был совершён поджог, с целью скрыть следы пре­ступления – убийство сторожа конторы. Помню, мы с семьёй жили на улице Нагорная, напротив конторы и из наших окон хорошо было видно здание.

Наша мама, Анисья Константиновна и отчим Белозерцев Павел Иванович увидели ночью отражение сполохов огня на стене комнаты. Из окна стало видно, что горит контора. Одев­шись, они быстро ушли на место пожара. В те годы было за пра­вило, что при пожаре всё взрослое население посёлка прини­мало участие в его тушении. В цехах рыбозавода наготове были щиты с прикреплёнными на них вёдрами, баграми, лопатами.

Мы с сестрой Ольгой забрались на завалинку возле дома и наблюдали за происходящим. Электричества в посёлке тог­да ещё не было, но высокое пламя освещало всё вокруг. Гудел набат, слышались крики людей, пытающихся потушить пожар, трещали падающие брёвна. На следующий день из разговоров взрослых дома, нам стало ясно, что по заводской рации ушла телеграмма в Иpкyтcкий рыбтрест. О пожаре, а тем более убийс­тве, сообщать прямо было нельзя. Поэтому в телеграмме сооб­щили, что исчезли архивы последних лет.

В этот день мы с мамой пошли пасти коров (была наша оче­редь), чтобы коровы не потравили колхозные посевы. В случае потравы частный скот колхозники на конях гнали в Мало-Морец. На хозяев коров налагался штраф. Мы шли с мамой мимо пожарища. Пахло дымом, вокруг лежали обуглившиеся брёвна, стояли, как часовые, печки-голландки, ветер гонял обгоревшие хлебные карточки и купоны на продукты. Было как-то жутко.

Я вспоминала, как мы с сестрой иногда бегали в контору. Там наша бабушка Анна Ильинична работала уборщицей. Уз­кий коридор был застлан красной дорожкой. На окнах висели шелковые тёмно-бордовые занавески, стояли цветы в кадках. Такое было солнечное, светлое здание. Мама сказала мне: «Не смотри туда, там тётенька лежит убитая».

В тот же день из Иpкyтcка в Хужир прилетел маленький са­молёт. Надо сказать, что тогда прилёт самолёта в Хужир было большой редкостью (в день Победы, вызов санавиации и т. д.). На это «диво» сбегалось почти всё свободное от работы насе­ление – и взрослые, и дети. На самолёте прилетело начальство с рыбтреста, следователи. Допрашивали директора рыбзавода Захарова, работников планового отдела, бухгалтеров, кассир­шу, членов их семей.

Убитую сторожиху, Наталью Берёзкину, хоронили дня че­рез два-три. За её гробом шло много народу. Сестра Натальи, Мотя, работала на обработке рыбы в д. Харанцы. После пожара её привезли в Хужир на опознание.

Сестры Березкины приехали в Хужир вместе с другими эвакуированными из западной части России. Родителей у них давно не было. Наталья была старше Матрёны почти на 30 лет, и младшая звала старшую «мама». Мы, шпана тоже пошли на кладбище, – толпились сзади. Помню, что за нами шёл высо­кий мужчина в светлом макинтоше. Тогда ещё никто не знал, что это один из двух убийц. Шедшие впереди нас женщины шептались, рассказывая друг другу подробности, жалели Ната­лью и Мотю.

Через несколько дней по посёлку пронеслась новость, вы­звавшая много пересудов и немалое удивление. Прибывшие следователи, как говорят, «недаром ели свой хлеб». Оказалось, что сторожа убили работники планового отдела – Стасюк и Мекша, на которых даже и подумать никто не мог. Вроде бы по­рядочные, респектабельные мужчины, особенно Стасюк. Всег­да подтянутый, спокойный, неразговорчивый. Голубые глаза, волнистые светлые волосы, одежда – всё вызывало доверие и расположение начальства.Мекша, напротив, был юркий, раз­говорчивый человек, общительный, он легко сходился с людь­ми. Носил всегда флотскую форму – китель и брюки – клёш. Вроде бы свой парень. Однако на следствии выяснилось, что он уже дважды отсидел в тюрьме за свои преступления.

План свой по ограблению кассы ММРЗ оба подельника вы­нашивали давно, тщательно продумывали все действия. Надо было для этого войти в доверие к кассирше, сделать слепки с ключей от сейфа, вскрыть его и похитить деньги. Инициато­ром всего «дела» оказался Стасюк. Мекша, человек холостой, познакомился с кассиршей Галиной Мотиной, сошёлся с ней. Семейная идиллия была недолгой. Супружеская жизнь Мекшу не интересовала. Ему надо было только снять слепки с ключей от кассы и сейфа с деньгами.

Вскоре ночью они с подельником постучали в дверь кон­торы. Наталья знала их и легко впустила внутрь. Ей они объяс­нили свой ночной визит тем, что им срочно нужны документы для отправки их катером в рыбтрест. Один разговаривал с ней, а другой, зайдя сзади, ударил женщину несколько раз молот­ком по голове. Преступники, торопясь, открыли дверь кассы, а затем и сейф с долгожданными деньгами. Однако их ждало горькое разочарование. Ключ оказался не от сейфа с деньгами, а от сейфа, с никому не нужными теперь, хлебными карточка­ми, купонами на продукты, одежду.

Переругавшись между собой, приятели стали заметать свои кровавые следы. Близился рассвет, их могли увидеть люди. Ле­жащая женщина (как выяснилось на следствии) ещё была жива, пыталась что-то сказать, но уже не могла. Завалив бумагами, они подожгли эту страшную кучу и покинули контору.

Пламя, уже выбившееся из-под крыши, заметил кто-то из жителей посёлка и поднял тревогу. Придя домой, Стасюк снял с себя и спрятал окровавленную одежду, с напарником тороп­ливо ушли на рыбацкую тоню, где стояла тогда неводная брига­да знаменитого бригадира Дудеева Д.Д. Рыбаки жили в бараке, построенном в начале сороковых годов на самом берегу Байка­ла, за мысом Шаманка.

На допросе Стасюк и Мекша дружно отвечали, что всю ночь провели на дудеевской тони. С этой же целью – снять с себя подозрение, Стасюк пошёл на похороны убитой ими жен­щины. Но справедливость восторжествовала, преступников разоблачили. При обыске на квартире Стасюка его жена Галя не стала покрывать мужа. Она отдала следователям окровав­ленную одежду мужа и орудие преступления, найденные ею в кладовке. Стасюк больше не стал запираться и выдал своего подельника «с головой». После завершения следствия директор ММРЗ Захаров был снят со своей должности за халатность. Строгие выговоры получили и другие руководящие работники заводоуправления.

Мотя Берёзкина после смерти сестры вышла замуж за мес­тного парня, но свекровь невзлюбила почему-то тихую, безот­ветную невестку. Когда её сына призвали в армию, она выпро­водила девушку из дома. Вскоре Мотя уехала из посёлка, воз­можно, на свою родину. Преступники Стасюк и Мекша были арестованы и получили свой немалый срок.

На память о конторе ММРЗ осталась фотография, сделан­ная у её стены. На обороте рукой моего отчима Белозерцева Павла Ивановича сделана надпись, что на фото сняты работ­ники заводоуправления ММРЗ, датировано 20 сентября 1948 года. Управляющим Иpкyтcким рыбтрестом был Машкицкий, директором ММРЗ – Захаров, главным инженером – Хорошайло, главным механиком – Орлов, секретарём парткома -Корытов.